«Я не предал флаг Украины»: история оккупации Крыма от военного, покинувшим полуостров одним из последних, - ФОТО

Борис Рябуха служил в зенитно-ракетном полку ВСУ в Крыму и остался верен присяге. После перевода из Крыма на материк воевал в Песках, принимал участие в боях за Донецкий аэропорт, Углегорск и Карачун. Мы решили из первых уст узнать, как проходила оккупация Крыма российскими военными в 2014 году.

Расскажи, где родился? Где учился? На кого?

Тут интересно. Родился я вообще в Северной Осетии, в городе Ардон, потому, что отец был военный. И мать тоже родом из России, жили они там около этого Ардона. Отец учился во Владикавказе, на тот момент еще город Орджоникидзе. Потом первые 4,5 года жизни жили в Молдавии, после развала Советского Союза. Тогда отец принял украинскую присягу и переехал служить в Евпаторию. Ну, под Евпаторию, в Саки переехали. И так жили до момента моего поступления в лицей в 2003 году, еще тогда в Харьковский военный лицей. Тогда он назывался «Харківський обласний ліцей з посиленою військово-фізичною підготовкою». После лицея поступил в университет.

В какой университет?

«Харківський університет повітряних сил». На факультете «Зенитных ракетных войск» учился. На специализацию «Зенитно-ракетного комплекса Бук-М1». Всем известного, скажем так. Широко известен, он стал после определенных событий (сбитый россиянами малазийский Боинг с пассажирами в 2014 году Ред.). И после окончания университета, уже вернулся опять в Крым. В 55-й зенитно-ракетный полк, который базировался в городе Евпатория. В нем, до апреля я проходил службу.

До апреля 2014 года?

Да. До событий в Крыму.

Как ты их помнишь? Как они начинались?

Там и политика, и пропаганда такие были в Крыму. Пытались везде «втюхать» Россию. Ну, это не секрет, что в Крыму через одну машины ездили с российскими флагами.

Как это началось? С 27-го февраля. В 07:12 нам поступил сигнал о приведении части в полную боевую готовность, как раз только тогда начался захват этими так называемыми «зелеными человечками». Мы с первого дня знали, что это «военнослужащие российской армии».

Вот сегодня «копался» в телефоне, нашел фотографию тех дней. Там где фотография от 6-го марта. Это российский сухпаек.

Пока российские военные не признали, что это они, мировое сообщество не хотело в это верить, но все прекрасно понимали, что это российские военные. Но опять же, больше половины людей было «повержены» именно российской пропагандой.

Расскажи про свою часть

Зенитно-ракетный полк «БУКовский». На тот момент один из самых боеготовых зенитных ракетных полков был. Этот полк был базовый, на котором проходили стрельбы практически каждый год. Все полки «БУКовские» Украины стреляли из нашей техники на полигоне Чауда. Поэтому техника была вся в рабочем состоянии.

Но опять же, если мне не изменяет память, сейчас так навскидку не скажу, это надо документы смотреть, или в 12-м или в 13-м году с части сняли такое понятие как «боевое дежурство». Зенитно-ракетные войска, в мирное время выполняют боевую задачу – несение именно боевого дежурства, то есть это смены круглосуточные, которые с заряженными ракетами машинами. Они постоянно контролируют наше воздушное пространство и готовы в любой момент принять первый удар или отразить первую атаку. Вот это вот боевое дежурство было снято просто с полка. Ну и со всех зенитно-ракетных частей, которые в Крыму находились, боевое дежурство сняли.

Это к теме о том, что это все было «спонтанно» и «Майдан» виноват в том, что все это произошло. Ну, и соответственно, начались все эти события, как я уже говорил 27-го февраля, после объявления боевой готовности.

Я не знаю фамилию этого человека, который это сделал. Но этот человек, как у нас говорят, реально военный с «железными яйцами», который привел все наши войска в боевую готовность.

Тогда даже «старожилы» части, которые там служили еще, грубо говоря, со времен Советского Союза, сами говорили, что такого не видели, что по приведению к боевой «ступені готовності»… Но уже армия была не в том состоянии. Причем, за всю независимость мы нигде не воевали и вообще, кроме миротворческих миссий, не участвовали. Поэтому этого (боевой готовности Ред.) никто никогда не делал.

Вскрывались цинки с боеприпасами, выдавалось оружие всему личному составу, это оружие заряжалось патронами. Если как по правилам было, то оружие выдавалось только резервной группе. Она была заряженная, все остальное по всем тревогам. На тот же момент оружие выдавалось всем, вооружались все, заряжались все. Опять же, дивизион заряжал на боевое дежурство.

Только если раньше на несение боевого дежурства было 8 ракет, то вот именно в феврале 14-го года тогда сразу 16 ракет загрузили. То есть готовых ракет, которые могли бы применяться. Ну, техника парка, как положено, уже готовилась на выезд. Один дивизион заступает на боевое дежурство, у других дивизионов свои боевые задачи, то есть куда они должны разъехаться выполнять задачи по ранее «узгодженому», скажем так, плану.

Но опять же в 15:00, 27-го числа, адмирал Ильин, который тогда был начальником Генерального штаба, эту готовность снял и добровольно, по-тихому лег в госпиталь в Севастополе. Соответственно все было сдано. Соответственно все было разряжено. Технику всю загнали в парки, а личный состав распустили домой. Сказали: «Все! «кипиша» никакого нет, все нормально. Живем и служим, как служили до этого».

Все уже тогда понимали, что так просто это все не будет. Поэтому все к чему-то готовились, все к чему-то собирались. Я сразу взял семью, свою жену и ребенка. Забрал и отвез к родителям.

Но опять же, в Евпатории службу проходили только одни контрактники. Тогда срочную службу уже отменили. И соответственно у нас не было «срочников», поэтому все оружие полка хранилось на складе, который охранял один караул. И остальное оружие на вот эти вот резервные группы, караулы, пистолеты на офицеров – они хранились в одной казарме. То есть в казарме моего дивизиона, которой больше нигде не было.

28-го числа начался захват командного пункта полка. Он находился в другом месте, он находился в селе Уютном за Евпаторией. Там они немного применяли именно физическую силу, людей выводили, клали на землю. Обрезали провода, все как по всем этим методичкам и книжкам.

И опять же, россиянам «помогло» бездействие командира полка. Командный пункт - это одно маленькое подразделение полка. У тебя еще стоит там целый полк. То есть уже все понимают, что если там идет силовой захват, надо поднимать резервные группы, спасать, вытягивать, технику выводить, но этого ничего не было сделано. Все находились в штатном режиме, работали все «как положено».

Но, уже 1-го марта русские приехали в нашу военную часть. И командир полка, полковник Матвиенко дал команду запустить их беспрепятственно, аргументируя тем, что неспокойное время, а это приехала типа «самооборона Крыма», которая будет помогать с совместным несением службы патрульных на территории части. Они будут помогать охранять наше оружие, чтобы это оружие не попало к «бандеровцам» и все такое.

И ничего лучше, чем собрать весь личный состав полка в одном месте в актовом зале 1-го марта 14-го года командир полка не придумал. То есть у тебя захватывают полк, а ты весь личный состав собираешь в одном месте. То есть ставь пулеметчика на вход и все … В принципе садись на технику, заводи и уезжай.

Они (русские войска) уже выставили свою охрану по периметру, под всеми казармами везде. Особенное внимание было на нашу казарму. Ну, а командир дивизиона моего, подполковник Каханский, который сейчас в Стрыю служит, повернулся к нашему подразделению и спросил: "Кто со мной сейчас"?

Под видом наряда мы сейчас заходим в казарму, принимаем дежурство и никого туда не допускаем. Охраняем свое оружие, все как положено, делать по «статуту»». Тогда нас вызвалось «целых 15 человек активистов» скажем так.

Из скольких?

Из нашего дивизиона немного, порядка 50-60 человек. Ну, то есть определенное количество – это состав наряда, чтобы все было правдоподобно.

И вот, наверное, в тот момент, когда мы заходили в казарму, у меня «щелкнуло в голове».

Мы закрылись и не пускали в казарму никого. Наши организовали нам поднос еды и воды. То есть начпрод, начальник КЭСа Сергей Раничкин, который сейчас тоже служит в Украине и выехал вместе с нами, приносил постоянно 15 людям со столовой еду, воду и все остальное. Соответственно через него была возможность выдавать хотя-бы по два по три пистолета офицерам полка, но понятно, что никто этим не занимался, никто не захотел этого.

4-го марта начался так называемый штурм гражданскими людьми, когда привезли кучу людей местного населения, «бабахнутые» бабки, которые «орали» с окна нашим солдатам: «Нас пришли спасать, что вы делаете?» и все остальное.

Они начали ломать ворота, пытаться ворваться на территорию воинской части. Все как говорил «х*йло»: «Будут женщины, а за их спинами будут стоять наши военные и пускай украинские военные попробуют стрелять в «мирное население»». Так оно и было организовано: гражданские раскачивали наши ворота, кричали, пытались поломать их и зайти на территорию воинской части, а за ними просто стояли вооруженные военнослужащие РФ

Пару автобусов там было, в которых подвозили именно агрессивно настроенных, молодежь с битами и со всей ерундой.

Ну, мы, соответственно, для получения информации о настроениях масс пару солдат переодевали и через забор «перекидывали», а они там заходили вместе с этими людьми, были в этой общей массе, чтобы понимать, что там творится.

Ну, и под этим давлением, я так понимаю, команда им была. Как раз 4-го или 5-го марта на КПП, есть даже видео в интернете, приехало два полковника со всеми знаками отличия, со всеми нашивками, шевронами российской армии. И они не стесняясь, открытым текстом говорили, что у них задача заступить на нашей технике 5-го марта на боевое дежурство. То есть у них такая задача стояла, но где-то мы в этот момент их планы поменяли.

Ну и соответственно под действием этой толпы командир полка, полковник Матвиенко воспользовался этим моментом и пришел уговаривать эти 15 наших человек, командира дивизиона для того, чтобы мы сложили оружие.

Он сказал: «вот там штурмуют, перед воротами стоят ваши сослуживцы, они без оружия, сейчас толпа прорвется и их «сомнут». Чтобы разрядить обстановку давайте сдадим это оружие, совместно сложим на склад и выстроим совместную охрану. Никто не будет нервничать».

Тогда с него потребовали письменный «наказ». Тогда мы сидели в канцелярии все вместе и все офицеры, которые собрались, ему четко и ясно говорили: «Вы понимаете последствия вашего приказа, который повлечет за собой криминальную ответственность? Вы сейчас сдаете полк. Именно ваша команда разоружить людей».

В тот момент была очень примечательная ситуация. Я так понимаю российским военным, тоже была команда, что они сейчас начнут уже реально ломать и штурмовать ворота. Потому что все патрули, которые стояли на территории воинской части, начали уходить со своих мест и позиций. То есть для них нужна была картинка провокация. Осталось пара-тройка человек, которым просто никто не сказал «сниматься». Я так понимаю, они должны были стать жертвами этой всей ситуации. Потому что, скорее всего, был расчет, что наши войска начнут стрелять. И два российских человека стояли на охране автопарка. Один из них, отходя со своих позиций, достал две гранаты, вкрутил запал и передал нашему дежурному по парку и сказал: «Это единственное чем я могу вам помочь». И таким образом «слинял».

В момент, когда вот эта уже вся «движуха» достигла апогея, тогда подполковник Каханский дал команду «Всем по местам, до бою». Это был первый такой запоминающийся момент. Потому что до этого, опять же, никто и нигде не участвовал. И когда тебе дают команду «До бою» и все уже знают, кто и какое занимает место, дежурят.

Мы позанимали каждый свое место, и я забежал еще у замполита забрал из кабинета знамя «Повітряних сил» и флаг Украины, которые у него стояли в тумбочке. Есть фотография, они потом у меня дома висели.

Когда уже начали реально ломать ворота, Каханский дал команду всем «Заряжайся». Как сейчас помню, это был один единообразный щелчок, когда 15-20 «стволов» одновременно пристегивают рожок. То есть каждый уже держал автомат в руке и каждый уже держал магазин, готовый вот-вот…

В итоге это все утихомирили и Матвиенко дал команду сдать оружие на склад, то есть это оружие было заложено в ящики, пересчитано, вложены описи. Это происходило 4-го марта ближе к ночи, часов в 11-12. Оружие закладывалось в ящики, сложили все на машину «УРАЛ». Пока они складывали, все мы прекрасно поняли, что там ничего толком не будет.

Я в тот момент позвонил своему родственнику, который тогда служил в 95-й бригаде, и поговорил с ним насчет того, чтобы мне дали отношение на прохождение службы в 95-й бригаде. Тогда ему сказал фразу о том, что я хочу служить в войсках, которые могут сами себя защитить.

После, мы сопроводили эту машину на склад. Оружие реально заложили на склад и взяли его под охрану совместно. Наш караул стоял и их.

После этого мы спалили все документы, которые были. Те военные, которые в тот момент уже поддерживали и были на стороне армии Российской Федерации очень «слезно» просили этого не делать, поскольку это была вся документационная база.

На «курилке» мы сожгли все документы. Такой документооборот, что можно было бы в селе месяц топить буржуйку этими бумагами. Ну и в итоге, опять же есть видео, мы с флагом и под гимн Украины выходили на вот эту толпу, которая ломала ворота. Шли им лоб в лоб навстречу и есть видео, когда человек «ответственный» за патриотическое воспитание личного состава, полковник Ломако нас останавливал с криками: «Вы их не провоцируйте». После этого мы в апатии разошлись ночью спать, но сна так и не было.

5-го марта опять же работали с пониманием, что на территории у тебя находятся военнослужащие другой страны. Как я и говорил, приехали эти полковники со словами: «Все у нас задача заступить на вашей технике на боевое дежурство». Прислали в наш дивизион пару человек принять нашу технику. Ну, задача такая от командира полка сходить в парк, показать технику. Я и думаю: «Ну, пошли в парк».

Пришел в парк, а там стоит какой-то российский капитан и говорит мне: «Откройте машину и покажите».

Я говорю: «Ты кто такой? Какую тебе машину?».

Он отвечает: «Да вот у меня задача принять у вас технику».

Я: «Да пошел ты нах*р».

Я свою технику не открыл, не показал. То есть у меня до последнего было вообще желание попасть в парк и испортить все-таки эту технику, но там события дальше так «пошли», что не было на это времени.

Никто понятно не дал им заступить на этой технике на «бойове чергування». Потому что и они понимали, что этого не будет и им не дали этого сделать.

В ночь с 5-го на 6-е марта в Крым должна была приехать миссия ОБСЕ. Минут за 10-15 все «військовослужбовці Збройних сил Російської Федерації» с территории нашей воинской части просто пропали. Приехала машина, их забрали и увезли куда-то в лес и попрятали.

И тогда уже руководство, скажем так, обороной и «охороною військовою частиною» на себя взял начальник Штаба части. Соответственно, как они только выехали, он дал команду: «Все вооружаемся». Весь личный состав на складах получил оружие, боеприпасы, гранатометы, пулеметы. Выкатили «ЗУшки». Их было огромное количество, поскольку они по штату в каждой батарее по 3-4 штуки. Расставляли все как положено, по плану «безпосередньо прикриття наземної оборони». Это все было организовано.

И вот на момент с 5-го марта по 21-е марта, на территорию воинской части военнослужащие Российской Федерации не попали. То есть их уже никто не запускал.

Вот это подразделение из наших 15 человек, о котором я говорил и которые стояли в наряде, мы вот этим же составом заступили офицерским караулом. То есть мы опять взяли полностью под свой контроль склады с боеприпасами.

Нас там 15 человек, офицеры, нормальные толковые «контрактники». И вот таким составом до 21-го марта несли службу в карауле. Первые пару дней мы вообще там не менялись. Каждую смену, через каждые 4 часа или 2 часа мы все время на вышках, по два человека. Если караул положено по одному, то мы усиливали, чтобы никто не засыпал, поскольку люди были уставшие и морально и физически.

Караульный должен находиться так, чтобы его не видели российские военные. То есть он ходил, где попало, наблюдая за постом, поскольку все российские военные находились по периметру воинской части, заблокировав полностью снаружи воинскую часть. Спереди и ежи, и машины, и пулеметчики. Около части находилась труба от котельной, а она сверху с площадкой и там лежал снайпер, у которого вообще вся воинская часть «как на ладони была».

Это где-то 6-го марта было. Моя старшая дочь этот момент очень сильно помнит. Жена приехала с ней привезти мне вещи и вот дочка, а ей тогда было три года, до сих пор вспоминает, что она приехала к папе «на работу», а ее к папе не пускали российские военные с оружием. Она до сих пор их «не переваривает». Это у нее уже, наверное, «в крови» и на всю жизнь останется.

Вот это как раз тот момент начались ультиматумы. Приезжали представители товарища Аксёнова и предлагали перейти на сторону, как они тогда любили подавать, «народа Крыма»: «Вы же тут все крымчане. Это же ваш народ».

Тогда как раз был ответ на ультиматум. Помню, Цуканов писал и составлял его. В интернете потом выставляли это письмо. У них ультиматум был: «Если вы не сдадитесь и не подчинитесь в течение суток или двое, то мы будем штурмовать часть». Для устрашения наших ребят, они «гоняли»  вокруг нашей части машины с Д-30, а «зенитчики» Д-30 первый раз в жизни увидели и некоторые, понятное дело, «в штаны накладывали». Ну, скажем так, свое психологическое влияние оно имело.

У нас на территории воинской части находилось огромное количество ракет «БУКовских» помимо складов с боеприпасами и оружием. То есть, если бы реально начались какие-то боевые действия, то весь этот пятый авиагородок просто бы снесло. Ну мы и ответили в ультиматуме: ««Військовослужбовці» сохраняют верность присяге, и будут выполнять свой конституционный долг и «Статут Збройних сил України». Если вы собираетесь штурмовать нашу «військову частину», то, пожалуйста, отселите население города, поскольку будет очень плохо всем и пострадает народ Крыма»

Опять же у нашей группы, которой мы охраняли караулы и все остальное, был продуман план. Один из инициаторов, майор Рахимов, который сейчас в «Национальном университет обороны Украины»,  провоевал в «Дикой Качке». Человек очень хороший.

Мы все вместе разработали план, что если начинается какой-то жесткий «кач», боевые действия, то мы вооружаем первых наших союзников, которые есть вообще в Крыму - крымских татар.

То есть мы с ними «більш-менш» контактировали по этому поводу, если какая-то «ерунда», то у нас первое, что делается – это открываются склады татарам. То есть выдается оружие, и они должны вооружаться, поскольку на тот момент это единственные люди, которые были реально за «військових Збройних сил України». Это кстати первые, наверное, люди, которые начали нам носить еду. У нас была в Евпатории такая классная кафешка Восточной кухни, которая на рынке находилась. Оттуда они привозили нам еду, самсу.

То есть татары уже помогали тогда?

Да. Татары очень крепко помогали. Тогда начали помогать со всех, наверное, уголков, многие люди с Харькова присылали помощь.

Понимаешь, воинская часть зенитно-ракетная – это часть, в которой не было них*ра. У нас было на всю часть 7 бронежилетов, еще старых «черепашек», в которых люди заступали в караул и все. На состав караула больше бронежилетов не было. У нас было 4 радиостанции, с которыми люди ходили в караул, на 350-400 человек личного состава. И вот люди начали тогда помогать. Передавали радиостанции, фонарики и все прочее.

С 8-го на 9-е марта, когда было понятно, что мы ничего там уже не сделаем, я позвонил жене и сказал, чтобы она собирала вещи и позвонила родителям, которые живут в Харькове, чтобы они выехали забрать ее вместе с ребенком и собакой. Потому что самое основное влияние на меня может быть через семью. Тем более что российские военные полностью знали, кто и где живет, кто и чем дышит. У них эти «штатки», «формы-1» были и они все прекрасно знали.

Это было дело времени, когда тронут твою семью. Насколько ты будешь принципиален, настолько будут давить на твою семью

Поэтому родители жены из Харькова выехали и поломались где-то в Днепре. Но в итоге 9-го марта, вспомнив «самоходы» в курсантские годы, у меня получилось «мотанутся» домой. Собрал жену и ребенка, посадил в машину и отвез. Знакомая тетка, тетя Наташа, вывозила их до Днепра на машине, когда при переезде через «границу» на Чонгаре их остановили. Как раз российские военные были на смене. Непонятно кто и куда едет и все остальное. Их сопровождал мой отец. Мой отец сказал, что выезжает семья украинского военнослужащего. Они к этому очень уважительно отнеслись и даже не проверяли машину, дали «зеленый свет».

Вот это, кстати, отличие было именно штатных военнослужащих Российской Федерации от вот этих «кизяков», которые там бегали, и «самообороны». Штатные еще понимали «дибилизм» этой ситуации в какой-то момент. Потом понятно они уже, скажем так, «границы все перешли». У них нет святого абсолютно ничего, но как-никак это наш противник и все равно недооценивать это нельзя, и не отмечать такие моменты. Вот таким образом до 21 марта несли службу.

А дальше?

С 21 марта по 11 апреля мы ждали, когда решался вопрос о передаче техники. Тогда это все уже на государственном уровне решалось, и мы вот этот период в 20 дней ждали. 11 апреля я выехал на территорию не оккупированной Украины. Выезжал одним из последних. Взял с собой флаг Украины и знамя Воздушных сил. И уже на материке, я получил отношение в 95-ю бригаду, в составе которой я отправился на Донбасс…

Дальнейшую историю Бориса Рябухи мы опубликуем в ближайшее время...