Золотая пыль памяти: литературная годовщина убитого россиянами на Харьковщине писателя Владимира Вакуленко

23 марта детские писатели Саша Дерманский, Марьяна Савка и Екатерина Михалицына по приглашению основательницы Ньюйоркского литературного фестиваля на Донетчине Виктории Амелиной отправились к детям Капитоловки - села на деоккупированной Изюмщине, где родился и жил последние годы писатель, активист и небезразличный гражданин Владимир Вакуленко-К. Капитоловский. Убит двумя выстрелами из пистолета "Макарова" кем-то из российских оккупантов и похоронен в одной из могил того самого зловещего соснового леса под номером 319.

Осенью, после деоккупации Изюмщины, Виктория, которая, помимо прочего, документирует военные преступления России в составе правозащитной общественной организации "Truth Hounds" наведалась к отцу Владимира, Владимиру Вакуленко старшему, и нашла в его саду закопанный дневник, который сейчас находится на хранении в Харьковском литературном музее. 23 марта 2022 года Владимир все еще был со своими родными, виделся с мамой, играл с сыном. А уже на следующий день его забрали из отцовского дома, не дав возможности даже попрощаться. Поэтому именно 23-го, по мнению Виктории, и стоило устроить день памяти Владимира. И почтить его тем способом, который порадовал бы его и стал определенным продолжением Ньюйоркского литфеста и его дела: подарить детям Капитоловки книги, время и внимание - островок радости во время войны. По просьбе "УП.Життя"Екатерина Михалицына написала репортаж из этой поездки. 

По дороге в Володину Капитоловку

Воздух прозрачный и прохладный. Пахнет домашними пирожками, испеченными специально для этого случая - с творогом, яблоками и капустой - одной из харьковских хозяек. Во дворе Свято-Дмитриевского храма в Харькове стоит белый бусик, которым занимается неугомонная Ольга Ризниченко.

Его багажник доверху заставлен коробками с подарками для детей и гуманитарной помощью для жителей Капитоловки и не только - общественный центр "Доброчинець", к которому принадлежит Ольга, занимается многими селами и сообществами на Харьковщине. Еще там - книги, собранные и переданные для капитоловской библиотеки Украинским ПЕН, "Видавництвом Старого Лева" и львовской библиотекой имени Романа Иваничука.

Новейшая игра в "складанку" - упакуй максимум в очень ограниченное пространство - завершилась, и Ольга ведет нас лабиринтами храма получить благословение от владыки Игоря Исиченко. Шаги бегут и мысли бегут - должны выехать вовремя, чтобы все успеть. Выслушиваем напутственное слово владыки, и отправляемся в путь.

Солнце поднимается выше. День окончательно расцветает. Ребята-воины на блокпостах мало что спрашивают, иногда улыбаются на госпожу Ольгу: "Волонтеры, писателей везем к детям в Капитоловку, пропуска на всех есть".

Славик, который за рулем буса, договаривается с навигатором о чем-то своем, водительском.

Проезжаем Изюм. "Вот она, Володина клумба", - замечает Виктория Амелина, как только мы сворачиваем в Капитоловку. Володина - то есть та, которую он начал обустраивать, чтобы въезд в родное село радовал глаз. У самой же Виктории была мысль доделать начатое, досадить что-то во время этого приезда. Но - нельзя. Обочины здесь, как и по всей Харьковщине до сих пор опасны, бог знает, на что можно наступить. Слишком много разноформатных российских "подарков" в нашей земле, слишком много сообщений о том, кто и где подорвался, мало саперов...

Останавливаемся возле сельсовета. Вместе выгружаем коробки с гуманитарной помощью. Знакомимся с Юлей - на-все-руки-библиотекаршей (потому что она действительно сама там, и принимает книги, и выдает, и зданием занимается, и гостей встречает, вдруг что). И надо сказать, что руки - как и сердце - у нее золотые. Юля подсаживается к нам в авто. Показывает дорогу. Просит ехать только по укатанным следам, чтобы наверняка и без лишних рисков. Под колесами бусика песок. В стороне кое-где валяется мусор. И - один небольшой огнетушитель.

"А туда вообще и близко не подходите", - просит Юля, махнув рукой в сторону огнетушителя, пока мы медленно выгружаемся. - "Там мина. Или что-то такое, точно опасное". Вот так, посреди двора, между помещением школы, садика и детской площадкой. А на посеченной осколками стене рядом зелеными буквами выведено "россия"...

В библиотеке с детьми и Володиными книгами

В библиотеке тихо и уютно. На столе, прямо в потоке солнечного света, лежат Володины книги: "Татусева книга", "Три засніжені історії", "Лелечині ключі" - детские стихи обычным шрифтом и Брайлем (он очень болел о доступности книг и чтения для всех, без учета особенностей организма), взрослые поэтические сборники "УБД-реінкарнація" и "Святославова сварґа", прозаический "Інфаркт для гурманів" и составленный им альманах "Ізюмська гора" с текстами молодых авторов Изюмщины (развивать местное сообщество, двигать его вперед хоть как-то, хоть немного также было для него очень важно, вот только сообщество к этому движению не особо располагало).

Потихоньку собираются дети. Выхватывают подарки у госпожи Ольги при входе. Занимают места подальше от доски - кто знает, что эти взрослые сейчас с них захотят. Но взрослые оказываются довольно вежливыми.

Расставляем на соседнем столике те, с которыми приехали: Виктории, Марьяны, Сашины и мои книги ловят свою порцию солнца. Мы договариваемся кто за кем читает - смешная писательская практика, почти как в школе. Мне, например, рисовать с детьми, поэтому и читать я буду "на закуску", то есть последней. Иду раскладывать свои орудия труда - кисточки, восковые карандаши, краски и т.д. - на столе под соседней стеной.

Сначала Юля говорит, кто мы и почему здесь собрались, коротко вспоминает о Володе, передает слово Виктории. Она тоже не многословна. Представляет Аманду, американскую расследовательницу и журналистку, которую в селе и так знают: она уже некоторое время снимает здесь документалку о Володе. Спрашивает разрешения на съемку. Рассказывает о том, как классно ходить в библиотеку и читать книги, и что Володя тоже это очень любил - книги и библиотеки. И детей, в частности своего сына Витальку, ради которого, собственно, и начал писать детское. Потому что книги - это об умении видеть и чувствовать, создавать яркий мир, в котором все-все возможно.

Например, возможен слон в Капитоловке, ага, тот, который выращивал цветы в Володином стихотворении "Квітковий майстер" - это уже в разговор вступает Марьяна Савка. Зачитывает этот самый стих, а потом знакомит детей со своей "Казкою про старого Лева", в которой, кстати, тоже не обошлось без слона. Дети включаются, помогают спасать застрявшего несчастливца.

Слоновья тема разгоняется. Саша Дерманский зачитывает свое стихотворение о "Жене слона", в котором достаточно всего и о слонах и о том, как важно любить и принимать себя. Дети, большие и меньшие, хихикают.

А тогда все мы начинаем изучать кто такие принцессы и как их правильно есть, если ты - вполне себе современный дракон из Сашкиной книжки про "Маляку – принцесу Драконії". И в конце решаем все вместе, что и слонам, и драконам никак не обойтись без волшебного сада (это уже моя парафия, из моих "Хто росте у..."), который тут же начинаем выращивать: развлекаемся зарядкой, когда надо от зернышка дорасти до большого дерева, и вернуться зернышком снова в землю.

Мы с детьми растем. Саша работает дождиком, Марьяна - солнечными лучами, потому что куда же без них. Виктория - ветерок, который сдувает лепестки на цветах, из которых вот-вот должны появиться яблоки.

Дети уставшие, но, кажется, счастливые. И те из родителей, кто пришел с ними за компанию, тоже. Кто-то из них говорит, что никогда не думал, что в библиотеке может быть так весело. И что писатели могут быть такие по-хорошему несерьезные. И что Володю, оказывается, знало и уважало столько людей, что он не просто себе местный невменяемый...

Дорисовываем с детьми слонов. Крылатых, полосатых, в блестках. Кого, в конце концов, еще можно было изображать после всей этой слоновьей феерии? Становимся к общей фотографии. Хлопаем всем и друг другу - ну потому что мы таки молодцы. Дети мчатся к пани Ольге за теми самыми вкуснейшими пирожками. А мы тем временем убираем и переформатируем пространство - понемногу готовим его для поминального обеда.

Чтобы попасть в туалет, который здесь только на улице, приходится пересечь весь песчаный двор. Иду, ступая след в след того, кто шел здесь первым - как когда-то в детстве, когда реку только-только прихватывал первый тонкий лед. Двое девочек качаются на тренажерах. Слышу, как одна из них говорит, что хотела бы почитать книгу про Маляку, но ей уже тринадцать и брать такое детское чтиво как-то уже и стыдно. На что другая предлагает взять еще что-то одно, скучное и взрослое, прикрыть этим Маляку и так вынести. А потом дать и ей почитать - за то, что подкинула такую идею. Невольно ловлю на себе их пренебрежительные взгляды: взрослая тетя осторожно, как цапля, цокает по песку, а они здесь живут, и бегают, и ничего.

Возвращаюсь в зал библиотеки. На мгновение останавливаюсь. Пылинки танцуют в широком луче - золотые следы детей-слонят, которые только что здесь толкались. Ирина Новицкая, поэтесса и мама Виталика, сидит с ним рядом и тихонько то ли читает книгу, то ли рассказывает что-то. Госпожа Елена, мама Володи, указывает, куда поставить то или иное блюдо. В объятиях госпожи Кати парит макитра с домашними варениками. Юля живо обсуждает что-то с господином Василием, мужем Елены. Володин папа на ломаном английском шутит о чем-то с Амандой.

Теплые человеческие руки соприкасаются между собой над столом, расставляя пластиковую посуду, выкладывая в миски домашние маринованные грибы и огурчики. Потому что земля здесь богатая, говорит кто-то, и грибы в лесу такие растут, что ого-го. И овощи-зелень никогда не подводили. И рыба жареная вон там - это сом из здешней реки. И было бы хорошо на рыбалку как-то, и в лес, по грибы, кто такое любит...

Память такая же тонкая и неуловимая, как те пылинки, которые танцуют, как следы детских ног на песке, загаженном минами чужого государства, примеченном несовершенствами собственного, о которые те ноги-ножки хочешь не хочешь, а споткнутся, как отзвук счастливого смеха. Смех затихнет. Ножки, в конце концов, вырастут. Книги - те, которые мы привезли, или любые вообще - можно забросить в коробки с надписью "сомнительная литература" как это было в Херсоне, можно назвать экстремистскими и зарыть в землю (как это делают в Беларуси) или просто сжечь - а таких примеров после 24 февраля 2022-го хоть пруд пруди. От их авторов тоже легко избавиться, попытаться убрать с пути то ли через забвение, то ли нагло и непосредственно - пулями из пистолета "Макарова", как это произошло с Володей. Но штука в том, что за книгой, в частности детской, за потребностью говорить с детьми через стихи и забавы стоит нечто большее - усилие быть и менять. И именно об этом был тот капитоловский день.