Театр для людей


Режиссер
Андрей Лебедь
Художник по свету Зинаида Еременко

Хореограф Ю. Москвишова

Актеры: Юлия Селиванова
Иван Михальченко
Светлана Симоненко
Максим Жданович
Владимир Царьков





Вновь созданный при Доме актера «Театр для людей» (странное название, не правда ли?) показал еще одну вариацию на тему гоголевского «Вия». Молодой режиссер Андрей Лебедь поставил собственную инсценировку повести Гоголя (или, вернее сказать, собственные размышления) на тему веры и неверия, добра и зла, света и тьмы. И кажется, он первый, кому пришло в голову пожалеть бедную панночку. И посмотреть на гоголевскую притчу другими глазами.

Домыслить, что случилось бы, если бы Хома Брут был крепок в вере и выстоял в борьбе с нечистью. Ведь у Гоголя запредельная мистика тесно переплетается с бытом, жизнь духовная с жизнью телесной. Поэтому и в спектакле А. Лебедя рассказ о встрече ведьмы- панночки с молодым семинаристом насыщен поэтикой народного творчества. Песни и заговоры — не просто музыкальный фон, но своеобразный (подспудный) двигатель сюжета, очищенного от многих сочных ответвлений и целиком направленного на столкновение темных и светлых сил.

В спектакле «Ведьма» на малой сцене Дома актера уже привычная зрительскому восприятию круговая экспозиция кажется воронкой, куда медленно и неуклонно втягивается душа философа Хомы Брута. В исполнении И. Михальченко Брут — золотоволосый, как ангел, и в то же время земной и конкретный, глядящий свысока на деревенских парубков и их суеверия, уверенный в силе своей семинарской учености. Интересно наблюдать, как молодые актеры осваивают гоголевский текст — непростой, ритмически четко выстроенный, как преодолевают свою от него зависимость.

Именно эта зависимость делает более сложными и для воплощения, и для восприятия бытовые сцены, а не мистические, где всему задает тон усиленный многократно эротический подтекст. Разговор Брута с парубками (их сыграли М. Жданович и В. Царьков) кажется своеобразной подготовкой, предупреждением, которое самоуверенный Хома не хочет услышать. Но первая встреча с панночкой все-таки оканчивается его победой: умучил, до смерти загнал философ ведьму в любовной скачке. А она () — с самого начала — не только ведьма, охотница за человечьей душой, но и женщина, ищущая любовной услады. Пластика шабаша, ритм и сила заклинаний переданы молодыми актерами яростно, живо и искренне.

Но это — преамбула. Главное в спектакле — поединок, три ночи бдения над ведьминым телом, три ночи и три дня, в которые решается судьба не только бедного богослова, не только заблудшей души панночки, но кажется, всего мироздания. Первая ночь, в которую Хома молит Бога, впервые по-настоящему уверовав, о собственном спасении. И отчаянная радость утра, когда рядом оказывается живая, светлая, понятная Хвеська (С. Симоненко), к которой, как к жизни, тянется он открыто и безотчетно. И сам до конца не понимает, чего хочет больше — светлого и ясного, или темного и страстного…



Вторая ночь, где перед Хомой — адское пламя и видения вечных мук, которые притягивают его жестоко и властно, до помутнения рассудка. Об этом невозможно рассказать обычным земным людям, предающим, выталкивающим его из своего круга. Они и слушать, хвала Создателю, не станут — нет мочи слушать. И только мужская драка от души оказывается единственно возможным возвращением из адского бреда в реальность. В спектакле этот момент оказывается удивительно достоверным и психологически оправданным. И в то же время для Хомы это — разминка перед решительным боем.

Накануне последнего бдения изменившийся Хома говорит парубкам, которые ведут его на заклание неуклонно и безжалостно, что нечисть прет в дыру меж тем и этим светом (в озоновую дыру?) и кем-то надо закрыть эту пропасть. Вот Бог и выбрал его, Хому, ничтожного, пустого человека, грешника. И он готов исполнить свое предназначение. Но и в миг последней схватки, когда панночка взывает к дьяволу, а Хома к Богу, он все-таки любит и жалеет эту девочку и хочет ее спасти. Поэтому кульминация спектакля долгожданна и оправданна: панночка поворачивается к Хоме и помертвелыми губами шепчет «Отче наш».

И финал: кровать, на которой, как после потопа, сидят робкие, испуганные и счастливые герои. Тут и Хвеська, и парубки, и Хома. И панночка, усталая, совсем не страшная, по-детски притулившаяся к своему и всеобщему спасителю… Спектакль «Театра для людей» по сути своей получился весьма далеким от гоголевского реализма. Это, скорее, фантазия на гоголевские темы, фантазия светлая и чистая, как вера в победу добра. Режиссеру и актерам удалось увидеть не оскверненный храм и мертвого семинариста, а преображенные молитвой человеческие судьбы.



Полина Стрепетова